Бесконечная история - Страница 52

– Лунита, где я? – спросил он.

Он больше не ощущал тяжести своего тела. Он пощупал руками вокруг себя и понял, что парит в воздухе. Под ногами не было ни матов, ни пола.

Никогда раньше не испытанное чудесное чувство овладело им – чувство оторванности от земли, безграничной свободы. Ничто из всего того, что прежде его обременяло и ограничивало, не могло уже его настичь.

Может, он летит где-то во вселенной? Но во вселенной должны быть звезды, а он их не видел. Его по-прежнему окружала бархатистая тьма, и ему было так хорошо, как не бывало никогда прежде за всю его жизнь. Может, он умер?

– Лунита, где ты?

И тут он услышал голос, нежный, как птичье пение, и голос ему ответил, а может быть, уже и раньше отвечал, только он не слышал. Голос этот звучал где-то совсем рядом, но сказать, откуда он доносился, было почему-то невозможно.

– Я здесь, дорогой Бастиан.

– Лунита, это ты?

Она засмеялась как-то удивительно мелодично.

– А кем же ещё я могу быть? Ты ведь сам только что дал мне это красивое имя. Спасибо тебе! Добро пожаловать, мой спаситель и герой!

– Где мы, Лунита?

– Я у тебя, а ты у меня.

Разговор этот был как во сне, но Бастиан твердо знал, что он не спит, что всё это наяву.

– Лунита, – прошептал он, – это что, конец?

– Нет, – ответила она, – это начало.

– Где Фантазия, Лунита? Где все остальные? Где Атрейо и Фалькор? Неужели всё исчезло? А Старик, с Блуждающей Горы и его книга? Их больше нет?

– Фантазия возродится из твоих желаний, дорогой Бастиан. Я превращу их в действительность.

– Из моих желаний? – удивленно повторил Бастиан.

– Ты же знаешь, – услышал он нежный голос, – что меня называют Златоглазая Повелительница Желаний. Какие у тебя желания?

Бастиан подумал, потом осторожно спросил:

– Сколько желаний я могу загадать?

– Да сколько хочешь – чем больше, тем лучше, дорогой Бастиан. Тем богаче и многообразнее будет Фантазия.

Бастиан был изумлен, даже потрясен. Но как раз потому, что ему открылись безграничные возможности, ни одно желание не приходило ему в голову.

– Я не знаю, что пожелать, – сказал он наконец. Наступила тишина. Потом он снова услышал её мелодичный голос:

– Это ужасно.

– Почему?

– Потому что тогда Фантазии не будет. Бастиан молчал, он был растерян. Его чувству безграничной свободы мешало сознание, что от него всё зависит.

– Почему здесь так темно, Лунита? – спросил он.

– Вначале всегда темно, дорогой Бастиан.

– Мне хотелось бы ещё раз увидеть тебя, Лунита, знаешь, как в тот миг, когда ты на меня взглянула. Он снова услышал её тихий, певучий смех.

– Почему ты смеёшься?

– Потому что радуюсь.

– Чему?

– Ты ведь только что высказал свое первое желание.

– И ты его выполнишь?

– Да. Протяни мне руку.

Бастиан протянул руку и почувствовал, что она положила что-то на его ладонь – что-то очень-очень маленькое, но тяжелое и холодное, на ощупь твердое и неживое.

– Что это, Лунита?

– Песчинка, – ответила она. – Это всё, что осталось от моего бескрайнего Мира. Дарю её тебе.

– Спасибо, – сказал Бастиан растерянно. Он и в самом деле не знал, что ему делать с этим даром. Вот если бы он получил что-нибудь живое…

Пока он размышлял о том, как ему следует поступить, чтобы не разочаровать Луниту, он вдруг почувствовал, что песчинка легонько щекочет его ладонь. Было темно, хоть глаз выколи, и всё же он невольно посмотрел на ладонь.

– Глянь-ка, Лунита! Твоя песчинка поблескивает, светится! – прошептал он.

– Вот, вот, гляди! Как крошечный фонарик. Нет, это не песчинка, а какое-то светящееся зернышко! И оно начинает прорастать у меня на руке!

– Хорошо, дорогой Бастиан, – услышал он в ответ. – Видишь, тебе это легко дается!

От зернышка, лежавшего на ладони Бастиана, теперь исходил еле уловимый лучик света, он становился всё ярче и ярче и вскоре уже высветил в темноте два таких непохожих детских лица, склоненных над чудесным огоньком.

Бастиан медленно отвел руку, зернышко соскользнуло с ладони и стало парить между ними светящейся точкой, будто маленькая звездочка. Оно увеличивалось с каждой минутой, из него выбился росток, на ростке появились листья и бутоны, они распускались, превращаясь в роскошные, яркие, светящиеся, фосфоресцирующие цветы. И тут же созревали плоды и, став спелыми, взрывались, будто игрушечные ракеты, рассыпая вокруг себя новые семена сверкающим пестрым дождем.

Из этих семян мгновенно вырастали разнообразные растения: одни напоминали огромные папоротники или небольшие пальмы, другие – шарообразные кактусы, хвощи и суковатые деревца, и все они мерцали и светились, каждое своим цветом.

Вскоре бархатная темнота, окружавшая Бастиана и Луниту, заполнилась со всех сторон, и сверху, и снизу, светящимися растениями, вырастающими прямо на глазах, словно по мановению волшебной палочки. Пылающий многоцветьем красок шар, новый Мир, излучающий свет, парил в пустоте, всё разрастаясь и разрастаясь, и в самой сердцевине его сидели, держась за руки, Бастиан и Лунита и глядели на это изумительное зрелище, широко раскрыв глаза.

Казалось, растения могут без конца обретать всё новые формы и оттенки цветов. Распускались всё более крупные бутоны, раскрывались всё более причудливые зонтики. И это чудесное произрастание совершалось в полной тишине. Немного погодя растения эти становились высотой с подсолнух, а некоторые – даже с фруктовое дерево. Смарагдово-зелёные листья свисали где кистями, где опахалами, а иные цветы напоминали окраской павлиний хвост – на них были такие же глазки, переливающие всеми цветами радуги. Тут были растения, похожие на китайские пагоды, – словно раскрытые зонтики фиолетового шелка, стоящие один на другом. У некоторых толстых деревьев стволы казались заплетенными, будто девичьи косы, но из-за их прозрачности создавалось впечатление, что они сплошь из розового стекла, подсвеченного изнутри. Гроздья бутонов выглядели как собранные в пучки сине-желтые праздничные фонарики. Бесчисленные соцветия белоснежных мелких астр словно обрушились вниз серебристыми водопадами, колокольчики с кисточками удлиненных тычинок ниспадали занавесями, сотканными из сине-золотых нитей. Всё пышнее и гуще разрастались эти светящиеся ночные растения, всё теснее сплетались они друг с другом в мягко мерцающий световой покров нездешней красоты.